Одни успешно вели разведывательную деятельность, другие со скандалом провалили возложенную на них миссию. Жизнь шпиона — готовый киносюжет. 14 мая 1987 года в Москве под автобус попала пожилая женщина. Так завершилась жизнь подполковника госбезопасности Елизаветы Зарубиной – разведчицы, биография которой напоминает детективный сериал.
Горская, Зубилина, Дейч, Эрна, Вардо, Кочек, Гутшнекер — неплохой набор фамилий и кодовых имен для хрупкой женщины, не правда ли? И это, вероятно, далеко не все псевдонимы, которыми пользовалась Елизавета Зарубина, урожденная Розенцвейг. Служебное досье разведчицы до сих пор засекречено, а посему многие факты ее биографии доподлинно неизвестны. Говорят, что в каждой женщине должна быть загадка. Зарубина справилась с этой задачей на все сто.
В начале тридцатых ко власти в Германии пришли национал-социалисты. До массовых смертей в лагерях и расстрелов на обрывах — чтобы могилы не копать — было ещё далеко, но евреям уже стало небезопасно ходить по улицам. Из Германии срочно было эвакуировано множество советских агентов — поскольку евреям с идиша было легко переходить на немецкий, то «по немецкому направлению» разведка направляла преимущественно евреев.
И в это время в Берлин готовились въехать советские разведчики, Василий Зарубин и Елизавета Зарубина, при рождении — Эстер Розенцвейг. Еврейка настолько, что было видно невооружённым глазом. Но проникнуть в Берлин и создать новую агентурную сеть было жизненно необходимо. В вечный мир с Германией её начальство не верило.
Чтобы выдавать себя за урождённую итальянку, Елизавета спешно учила язык. Могло не спасти и это, но выслать на такое сложное задание было больше некого.
Ей предстояло наладить связь с местными агентами, завербованными предыдущими разведчиками, и, главное, наладить поставку информации непосредственно из немецкой армии. Денег на подкуп ей с собой не дали. В сложившейся ситуации было критично набирать именно идейных агентов, людей, работающих из ненависти к национал-социалистам или лично Гитлеру — таких не перекупишь. Именно поэтому изо всех кандидатур выбрали Зарубину — она была невероятно чутка к людям.
«Эстер» значит «Звезда»
В двадцатые годы, после революции, много молодых евреев и евреек уходили в ряды коммунистов, воодушевлённые лозунгами о равенстве и братстве. Они отказывались от религии — коммунистическая идеология считала несочетаемыми религиозную жизнь и борьбу за светлое будущее — и, поскольку между еврейским как этническим и иудейским как религиозным в то время практически стоял знак равенства, демонстративно меняли имена и фамилии с «иудейских» на те, что им не казались привязанными к вере.
Чаще всего имена брали русские, которые воспринимались на территории бывшей Российской Империи как почти наднациональные, могли взять французские, немецкие, английские. Будущая разведчица Зарубина, меняя документы, предпочла промежуточный вариант: Елизавета Горская. Имя Елизавета одновременно имело еврейское происхождение и было распространено у многих народов, фамилия «Горская» встречалась у евреек, но могла принадлежать и русской, и польке. Торжество интернационала.
А до того Елизавета жила под именем Эстер Розенцвейг. «Эстер» значило «Звезда», да и фамилия была у будущей разведчицы почти сказочная — «Ветка розового куста». Чтобы история стала совсем сказочной: Эстер родилась одновременно с двадцатым веком. 1 января 1900 года.
Отцом девочки был Иоэль Розенцвейг, управляющий лесами одного польского помещика, очень образованный, начитанный, широких взглядов человек. Его семья жила в селе Ржавенцы Хотинского уезда — сейчас это Украина, а в то время была Австро-Венгрия. Тем не менее, Розенцвейг откровенно симпатизировал Российской империи больше — вероятно, из-за своего увлечения русской литературой.
Эстер росла на рассказах о странной, удивительной, великой души соседней стране, и не задавалась вопросом, отчего же отец не переедет с ним в Санкт-Петербург, если это такой удивительный, воспетый многими русскими писателями город. Правда была в том, что иудеи в Санкт-Петербург при Романовых не допускались, но Розенцвейг умудрялся закрыть на это глаза.
На образование дочери, рано проявившей талант к языкам, Иоэль не жалел денег. Сначала она ходила в Черновицкую гимназию, потом поступила в университет — хотя его оплата в годы Первой мировой войны, на которую пришлась юность Эстер, для многих была неподъёмной. Когда обстановка в послевоенной Восточной Европе накалилась, Эстер предложила отослать её и брата учиться дальше во французскую Сорбонну. Это уже было дороговато даже для управляющего лесами в крупном поместье, но Иоэль согласился, что это разумно.
Однако Эстер обманула отца. Опасность её на самом деле привлекала, коммунистическая идеология — тоже. Из Сорбонны она уехала в Вену, где коммунисты кишмя кишели среди студенчества, и даже вышла замуж за единомышленника по имени Юлиус Гутшенкер, правда, ненадолго — одного коммунизма для семейной жизни оказалось маловато.
Более того, ещё в Черновцах Эстер вступила в подпольную ячейку, а выезд в Сорбонну был только предлогом, чтобы присоединиться к молодым коммунистам Европу, готовящим всемирный пожар революции по образцу того, что только что произошёл в России. В Вене она постоянно посещала собрания коммунистов, а потом и вовсе сначала устроилась на работу в советское торговое представительство, потом добилась советского гражданства.
Решающим оказалось её предложение своих услуг: Эстер знала множество европейских языков и была готова к рискованной подпольной работе. В Венской резидентуре она стала переводчицей и связисткой. А в двадцать восьмом году увидела Москву — её отослали туда на переподготовку. Там же она получила новый паспорт и стала Елизаветой Горской, а вскоре познакомилась с другим молодым разведчиком, Василием Зарубиным, и вышла за него замуж. К таким романам и свадьбам молодых агентов подталкивали: семья была лучшей рабочей единицей, более эффективной и менее подозрительной, чем разведчики-одиночки.
Ни разу не провалившая миссии
Для советской разведки Лиза Горская-Зарубина оказалась настоящей находкой. Она не только легко учила языки и была широко эрудирована, но и оказалась мастером тончайшей психологической работы при вербовке, оценке объектов наблюдения, обладала обострённым чувством опасности и удачного момента. Ей поручали сложнейшие задания, и она справлялась с ними максимально эффективно.
Перед Второй мировой войной её задачей было, например, максимально охладить отношения между Германией и Францией, чтобы не допустить их союза. Зарубина справилась с заданием, удачно запустив дезинформацию, будто прогермански настроенные офицеры французской армии готовят переворот, увлечённые идеями нацистской Германии. Одновременно Зарубина (конспиративной кличкой которой, кстати, было «Вардо») завербовала ценнейшего агента — секретаря немецкого посольства в Париже, которая вошла в бумаги советской разведки как «Ханум».
Всё время напряжённой работы в Париже Зарубины умудрялись жить обычной семейной жизнью. У них родился сын Пётр, они с ним гуляли, играли, читали ему книжки. Параллельно, для прикрытия, Василий Зарубин принял предложение французского знакомого основать предприятие по ремонту машин — Василий великолепно разбирался в технике.
Елизавета постаралась, чтобы любые случайные связи мужа на работе моментально превращались в компанейские: принимала с ним гостей и моментально их очаровывала. Беседу она вела увлекательнейше, независимо от интересов собеседников.
В тридцатых потребовалось срочно ехать в Германию. Супруги только заехали в Москву, чтобы оставить маленького сына перед опасной поездкой, и, ни дня не отдохнув, с новыми инструкциями и документами и разными маршрутами поехали в Берлин. Если во Франции они были чехами Кочеками, то в Германии — уже американцами. До вступления США во Вторую мировую Германия старалась поддерживать с ней дружеские отношения.
В Германии, что было важнее всего, Зарубина восстановила связь разведки с гауптштурмфюрером СС Брайтенбахом. Он возглавлял отдел по борьбе с «коммунистическим шпионажем». Это давало ему возможность не раз предупреждать советских агентов о предстоящем аресте или о подготовленных провокациях против советских дипломатов. Он также умудрялся добыть и передать разведке информацию о внутриполитическом положении в Германии и ее военных проектах, вроде ракеты «Фау».
Сам Брайтенбах, без сомнения, был личностью, достойной легенд — он тринадцать лет умудрялся водить за нос гестапо и только в самом конце сорок второго года его раскрыли и, после издевательств, казнили. И на этот смертельный риск он шёл без каких-либо вознаграждений и гарантии, из одной ненависти к нацистскому режиму и его зверствам. Брайтенбаха не вычислили — его сдал один из захваченных агентов.
Из-за болезни умерла агент Ханум, но Зарубина сумела подобрать ей замену — служащего МИДа Германии. Работая на небольшой должности, тот, тем не менее, имел доступ к секретным документам и переписке Риббентропа. Зарубина обучила агента съёмке бумаг микрофотоаппаратом, и новобранец оказался таким азартным шпионом, что буквально завалил советскую разведку фотографиями ценнейших документов.
В конце тридцатых — начале сороковых Зарубиной пришлось помотаться между Германией, США и СССР. То она вербовала среди американцев связистов для работы в Германии, то в качестве сотрудницы посольства Елизаветы Горской восстанавливала утраченную связь с женщиной, которая была супругой высокопоставленного дипломата и поставляла советской разведке ценнейшие сведения о внешнеполитических переговорах. Именно Зарубина, работая в очередной раз в США, обратила внимание советского правительства на некий секретный проект, который позже стал известен как Манхэттенский — проект разработки и применения атомной бомбы.
В сорок четвёртом году, однако, ФБР раскрыла Зарубиных, и их выслали из США как персон нон грата. С того момента Елизавету Юльевну перевели с агентской работы на административную. Кроме того, она обучала молодых разведчиков. Удивительно, но при всех опасностях своей жизни в Европе она умерла на родине и очень обыденно — попала в восемьдесят семь лет под автобус.