Вооруженные нападения в учебных заведениях происходили в Казани, Москве, Ивантеевке, Керчи, Благовещенске… «МН» разбирался, что толкает подростков на стрельбу, как на ситуацию влияет атмосфера в семье и школе и как можно сократить риски повторения трагедии.
Нападения учащихся на школы с применением огнестрельного оружия называют скулшутингом (от англ. school shooting — «школьная стрельба»), а тех, кто идет на подобные преступления, — колумбайнерами, по названию американской школы «Колумбайн», где в 1999 году двое учеников открыли огонь по школьникам и преподавателям, убив 13 человек и ранив более 20. На тот момент в мире это было самое громкое нападение на учебное заведение.
Россия впервые столкнулась со скулшутингом в 2014 году, и за последние семь лет российские колумбайнеры 12 раз нападали на школы, колледжи и институты. В этой необъявленной войне погиб 41 человек и 171 был ранен. 11 мая 19-летний Ильназ Галявиев открыл стрельбу в казанской гимназии №175, убив 9 человек и 21 ранив. Спустя четыре месяца 18-летний студент Тимур Бекмансуров, первокурсник юрфака, без разбора стрелял по всем, кого встречал в Пермском национальном исследовательском госуниверситете. Убил 6 человек и 47 ранил. Еще одно резонансное ЧП произошло осенью 2018 года в Керчи. Тогда взорвал бомбу и устроил стрельбу в своей альма-матер 18-летний студент политехнического колледжа Владислав Росляков, покончивший с собой после того, как убил 21 человека и ранил 67.
После каждой такой расправы все хотят понять, что заставляет молодых душегубов браться за оружие и можно ли предотвратить новые кровавые расправы в стенах образовательных учреждений?
В ТИХОМ ОМУТЕ
Педагоги и школьные психологи чаще замечают подростков, демонстрирующих вызывающее эмоциональное поведение и агрессию. Они всегда доставляют много хлопот. Но не они — потенциальные колумбайнеры. Усредненный психологический портрет потенциального «школьного стрелка» — лицо мужского пола, нормально обучается, не привлекает особого внимания, иногда пребывает в депрессивном состоянии, увлекается играми-стрелялками, имеет проблемы во взаимоотношениях с учителями и одноклассниками, может подвергаться издевательствам со стороны сверстников. Такой социальный одиночка скорее схватится за оружие, чем его темпераментный сосед по парте.
Если прочитать истории «школьных стрелков», выяснится, что в быту они были скромнягами. Общим рефреном об Ильназе Галявиеве звучит: мы на него никогда бы не подумали. Мама Тимура Бекмансурова рассказывает, что сын «был мальчиком совершенно тихим, спокойным, никаких отклонений в сторону агрессивного поведения, обычный парень, идеальный ребенок». В таких-то тихих омутах черти и водятся.
Будущие убийцы изворотливы, хитры и целенаправленно движутся к своей цели — копят деньги на оружие, тщательно продумывают, как будут действовать в час икс. К примеру, и Галявиев, и Бекмансуров приобрели дробовики легально, собрав все необходимые для этого справки. И врачей в психонаркодиспансере прошли без особых проблем.
Специалисты утверждают, что на этапе проверки психики можно отсеять явных неадекватов, но скрытых — не под силу ни российскому, ни американскому, ни европейскому медосвидетельствованию, а отправлять всех, кто приходит за оружием, на полугодовое обследование не может позволить себе ни одна страна мира.
НЕ ИГНОРИРОВАТЬ ПРОБЛЕМЫ
Стрельба и нападения со стороны подростков каждый раз приводят к обсуждению уровня безопасности в учебных заведениях. После первого шутинга прошла волна проверок со стороны прокуратуры, в ходе которых были обнаружены многочисленные нарушения: отсутствие пропускной системы, просроченные договоры с охранными организациями, неисправные тревожные кнопки… Потом начались общенациональные дебаты о контроле над оружием и школьной безопасности.
Можно, конечно, заставить директоров и ректоров оградить бетонной стеной с колючей проволокой школы и вузы, посадить на входе в них десяток охранников с пистолетами, запретить продавать оружие лицам младше 21 года, но это все равно не остановит тех, кто решится на скулшутинг. Потенциальные колумбайнеры купят оружие на черном рынке или смастерят орудие убийства по схемам из интернета, найдут способы обойти все заслоны и препятствия, но все равно осуществят задуманное. В данном случае надо не со следствием бороться, а искать корни психологических проблем, которые толкают подростков на чудовищную жестокость. А эта задача куда сложнее усиления пропускной системы на входе. Тут, как говорят, головой думать надо.
В Германии и Финляндии после нескольких эпизодов нападения на учебные заведения специалисты системы социально-психологического сопровождения в школах теперь повсеместно проводят работу по нормализации климата в образовательном учреждении в целом и планомерно разбираются в проблемах каждого конкретного ученика. Это дало свои плоды: повторных случаев скулшутинга в этих странах не было уже 15 лет.
Положительный опыт уже есть, но мы продолжаем во всех грехах винить видеоигры, мягкий закон об обороте оружия или полусонного вахтера на входе. Может, все же попробуем обеспечить школы квалифицированными специалистами, которые будут вести тщательную работу с учениками не ради галочки, а искренне прислушиваясь к проблемам учеников школ? Повысить ответственность специалистов (вплоть до уголовной) за психологическое состояние их подопечных? Ведь не секрет, что жестокие «школьные стрельбы» можно предугадать, главное, захотеть. Возможно, только это поможет остановить кровавый дождь в школьных коридорах.