Сегодня исполнилось бы 106 лет Николаю Кузнецову, человеку-легенде, разведчику от Бога, ставшим одним из прототипов Штирлица, знаменитого героя Юлиана Семенова. Что же мы знаем о нём?
Когда специалистов по истории советских спецслужб или ушедших в отставку агентов просят назвать самого высокопрофессионального разведчика-нелегала, почти все называют Николая Кузнецова. Нисколько не ставя под сомнение их компетентность, зададимся вопросом: откуда такое единодушие?
Кто такой разведчик-нелегал
Завербованный агент живет в знакомой ему с детства стране. Документы его подлинны, ему не нужно напрягаться, чтобы вспомнить те или иные моменты своей биографии. Иное дело — заброшенный разведчик-нелегал.
Он живет в чужой ему стране, чей язык редко является для него родным, все окружающие признают в нем чужака. Поэтому нелегал всегда выдает себя за иностранца. Чужестранцу многое прощается: он может говорить с акцентом, не знать местных обычаев, путаться в географии. Разведчик, забрасываемый в Германию, выдает себя за прибалтийского немца, работающий в Бразилии агент по легенде — венгр, разведчик, живущий в Нью-Йорке по документам датчанин.
Нет для нелегала большей опасности, чем встретить «соотечественника». Малейшая неточность может стать фатальной. Подозрение вызовет несоответствующее легенде произношение (как абсолютно по-разному говорят на одном украинском языке уроженцы Львова и Харькова), ошибка в жесте (немцы, заказывая три кружки пива, обычно выбрасывают средний, указательный и большой пальцы), незнание национальной субкультуры (в ходе Арденской операции 1944-1945г. американцы раскалывали диверсантов Скорцени вопросом «Кто такой Тарзан?»).
Все тонкости легенды предугадать просто невозможно: ни в одном справочнике не напишут, что Гретель, одна из многих университетских лаборанток, — местная знаменитость, и не знать ее просто нельзя. Поэтому каждый лишний час, проведенный в обществе «земляка», увеличивает риск провала.
Уральский самородок
— Николай Кузнецов родился 27 июля 1911 года в деревушке Зырянка Пермской губернии, — рассказывает Игорь Атаманенко. — В школе учился легко — имея отличную память, за вечер способен был выучить наизусть столько стихотворений, сколько успевал прочесть! Мысли выражал четко, без слов-паразитов, не сквернословил. Этим мальчик был обязан строгим нравам семьи старообрядцев и сотням прочитанных книг — времени для общения с героями романов Достоевского и Джека Лондона он не жалел.
В 1924 году Ника, как его его называли близкие, перебрался в город Талица, чтобы получить аттестат зрелости. Там обнаружились лингвистические способности паренька. Увидев в городской библиотеке книги иностранных классиков (были экспроприированы у местного владельца спиртзавода), Кузнецов решил прочесть их в оригинале. Английский и французский языки освоил по самоучителю. Общаясь со школьной учительницей, выросшей в немецком кантоне Швейцарии, и с военнопленными немцами, осевшими в Талице после Первой мировой, овладел шестью диалектами немецкого языка.
После допросов выпали волосы
В 1926 году Кузнецов поступил в Талицкий лесной техникум, стал лесничим в Земельном управлении города Кудымкар Коми-Пермяцкого национального округа. Ника скрыл от друзей, что он, член кружка любителей театра и политграмоты, призер лыжных и стрелковых соревнований, изучает труднейший коми-пермяцкий язык. Это являлось характерной чертой Кузнецова: в нем сочетались общительность и скрытность.
В 1929 году Кузнецова обвинили в сокрытии «белогвардейско-кулацкого происхождения». Теперь уже нельзя определить, что за страсти бушевали в талицком техникуме, в какие интриги оказался втянут Кузнецов (не был его отец ни кулаком, ни белогвардейцем), но Николая исключили из техникума и из комсомола. Будущий разведчик на всю жизнь остался с неполным средним образованием.
В 1930 году Николай устроился на работу в земельное управление. Восстановился в комсомоле. Обнаружив, что начальство занимается воровством, заявил об этом в органы. Расхитителям дали по 5-8 лет и 1 год Кузнецову — за компанию, правда, без отсидки: наказание заключалось в надзоре и удержании 15% от заработка (советская власть была сурова, но справедлива). Кузнецов был повторно исключен из комсомола.
Крутой поворот в жизни Николая случился после нападения черных лесорубов, которым он мешал пилить лес. Жизнь Кузнецову спас табельный револьвер. Показания местным чекистам лесничий давал на их родном коми-пермяцком языке. И те решили пополнить штат агентов русским парнем, свободно владеющим их родной речью. Из райотдела Николай вышел секретным сотрудником…
В 1934 году Кузнецов переехал в Свердловск. Работая в КБ «Уралмаша», одновременно учился на вечернем отделении Уральского индустриального института. Под псевдонимами Ученый и Колонист по заданию областного управления НКВД изучал связи работавших на заводе немецких специалистов с военной разведкой Германии — абвером.
Кроме немецкого, Николай свободно владел английским, польским, французским, коми-пермяцким и даже языком эсперанто.
— В январе 1936 года Кузнецов уволился с «Уралмаша» и с тех пор нигде не работал — только выполнял задания органов госбезопасности, — продолжает Атаманенко. — Между тем в истории страны начиналась кровавая полоса репрессий, коснувшаяся и чекистов. В жернова репрессий угодил и Ника. При выполнении задания он по неопытности допустил ошибки, и ему едва не вменили 58-ю статью — «контрреволюционная деятельность».
Несколько месяцев, пока шло следствие, Кузнецова держали в подвале внутренней тюрьмы Свердловского управления НКВД. Там он прошел через такие испытания, от которых у него, 26-летнего здоровяка-уральца, выпали волосы на голове. К счастью, нашлись люди, сумевшие, рискуя собственной свободой, добиться его освобождения.
Истинный ариец
Данные о том, как Кузнецов оказался в Москве, были обнародованы лишь в последние годы XX века. Вот что об этом рассказал Леонид Рахман, один из руководителей советской контрразведки 1930-х:
«В середине 1938 года мне на Лубянку позвонил нарком НКВД в Коми АССР Журавлев и сказал: «Леонид Федорович, у меня на примете молодой одаренный негласный сотрудник с поразительными лингвистическими способностями. Я убежден, что его надо использовать в Центре, а здесь ему просто нечего делать…» Предложение меня заинтересовало. Я знал, что без серьезных оснований Журавлев никого рекомендовать не станет. А у нас в Москве в последние два года погибло много опытных чекистов, и некоторые линии и объекты были оголены.
«Присылай, — ответил я, — пусть позвонит мне домой».
Несколько дней спустя мне позвонил Кузнецов. В тот момент у меня в гостях находился старый друг и коллега, только что вернувшийся из Германии.
«Товарищ Кузнецов, сейчас с вами будут говорить по-немецки», — сказал я и передал трубку другу.
Через пять минут беседы, прикрыв микрофон рукой, мой друг, выпучив глаза, прошипел:
«Что ты мне голову морочишь про какого-то Кузнецова?! На том конце провода берлинец!»
Я рассмеялся, взял трубку и пригласил Кузнецова в гости.
Едва он переступил порог, мы с другом ахнули: ариец, истинный ариец! Росту выше среднего, худощавый, стройный, с выправкой кадрового военного, блондин, нос прямой, глаза серо-голубые. В общем, типичный немецкий аристократ, а ведь всего-то — уральский мужик!»
Кузнецова оформили как особо засекреченного спецагента. И даже дали отдельное жилье — хотя большинство чекистов ютились в коммуналках. Пожертвовали конспиративной квартирой в доме № 20 по улице Карла Маркса (ныне Старая Басманная).
Нелегал в родной стране
Когда начальник секретно-политического отдела ГУГБ НКВД Федотов увидел документы прибывшего к нему Кузнецова, он схватился за голову: две судимости! Дважды исключен из комсомола! Да такая анкета — прямая дорога в тюрьму, а не в органы НКВД! Но и он оценил исключительные способности Кузнецова и оформил того как «особо засекреченного спецагента», спрятав его анкету от кадровиков за семь замков в свой личный сейф.
Чтобы уберечь Кузнецова, отказались от процедуры присвоения звания и выдачи удостоверения. Спецагенту оформили советский паспорт на имя Рудольфа Вильгельмовича Шмидта, по которому чекист и жил в Москве. Вот так советский гражданин Николай Кузнецов вынужден был скрываться в родной стране.
В конце 30-х в СССР зачастили немецкие делегации всевозможных раскрасок: торговые, культурные, общественно-политические и пр. В НКВД понимали, что 3/4 состава этих делегаций — разведчики. Даже в составе экипажей «Люфтганзы» летали не красотки-стюардессы, а бравые стюарды с военной выправкой, меняющиеся через каждые 2-3 рейса. (Так штурманы Люфтваффе изучали районы будущих полетов.)
В кругу этой разношерстной публики и вращался «тоскующий по фатерланду» советский немец Шмидт, незаметно выясняя, кто из немцев чем дышит, с кем устанавливает контакты, кого вербует. По собственной инициативе Кузнецов раздобыл форму старшего лейтенанта ВВС РККА и начал выдавать себя за инженера-испытателя закрытого московского завода. Идеальный объект для вербовки! Но часто клюнувший на Шмидта немецкий агент сам становился объектом вербовки и возвращался в Берлин уже агентом НКВД.
Репетиторы Большого учили манерам
Чем увлекались иностранные дипломаты в первопрестольной конца 1930-х? Скупкой антиквариата, икон, ювелирных украшений, фамильных реликвий русской придворной знати. Секретари посольств не считали зазорным зарабатывать на продаже импортных часов и женского нижнего белья. А вечером дипломаты устремлялись в театры и на поиск красивых и уступчивых женщин. В этих сферах поначалу и планировалось использовать Кузнецова, там предстояло ему завязывать знакомства.
Проплаченные НКВД репетиторы из Большого театра ставили агенту грамотное произношение, давали уроки хороших манер. Вскоре он стал завсегдатаем антикварных и художественных салонов, театров, выставок и ресторанов. Старший лейтенант блестяще произносил тосты, шампанское лилось рекой, языки развязывались…
Красота как ловушка
Когда Кузнецов стал своим в столичном бомонде, он по заданию своего оператора майора госбезопасности Василия Рясного зачастил в ювелирный комиссионный магазин в Столешниковом переулке, где сотрудники иностранных дипмиссий совершали незаконные сделки купли-продажи с москвичами. В магазине Кузнецов познакомился с красивой молодой женщиной, пытавшейся сбыть золотой браслет. Тамара — так звали незнакомку — разоткровенничалась. Браслет ей подарил иранский дипломат, а продать украшение она решила, потому что нужны деньги на аборт.
Кузнецов предложил за браслет цену, вдвое превышавшую оценочную. Попросил полчаса, чтобы добыть недостающую сумму. На самом деле пауза была нужна, чтобы, известив Рясного, принять совместное решение.
Вскоре женщину доставили на Лубянку, где серьезный дядя (в роли следователя выступал Рясной) перечислил грехи красотки: связь с иностранцем; попытка преступного прерывания беременности; спекуляция в особо крупных размерах. В общей сложности — 10 лет тюрьмы… Тамара плакала. Разговор закончился предложением выполнить несколько деликатных поручений.
Красавица смекнула, что лучше стучать, чем перестукиваться, и кротко сказала: «Я готова работать с вами…»
Тамара — в оперативных отчетах НКВД агент Алиса — и Колонист (Кузнецов) иногда работали вдвоем, изображая влюбленную пару. В ресторане, обычно это был «Берлин» или «Националь», офицер со своей обворожительной спутницей устраивались за столом по соседству с ужинавшим в одиночестве иностранным дипломатом (чаще всего немцем).
Алиса тут же начинала плотоядно взирать на чужестранца, и между «любовниками» вспыхивала ссора. Колонист, изображая ревнивца, вскакивал, давал спутнице оплеуху, швырял на стол купюры и гордо покидал ресторан. Его уход должен был убедить немца, что доступ к телу красавицы свободен.
Оставшись в одиночестве, Алиса посматривала в сторону объекта, ожидая утешений. И не было случая, чтобы слова сочувствия заставили себя ждать. Иностранец подсаживался к красавице. Слово за слово, а дальше… Алиса никогда не подводила органы: информация была объемной и своевременной…
Реинкарнация убитого фашиста
За полгода до начала Великой Отечественной Кузнецова готовили к нелегальной работе за границей, но нападение Германии на СССР спутало планы. Николай подал рапорт — просил использовать его на фронте. Но начальник 4-го управления НКВД генерал-лейтенант Павел Судоплатов решил, что Кузнецов с его безупречным немецким принесет больше пользы, находясь в гуще врага за линией фронта.
В штабе немецкой части, разгромленной в декабре 1941 года под Москвой, были обнаружены личные дела погибших офицеров. И вот удача: приметы Кузнецова совпали с приметами некоего Зиберта: рост, цвет волос и глаз, размер обуви, группа крови… Но главное, дела не содержали фотографий владельцев, и генерал Судоплатов дал добро на реинкарнацию Кузнецова в Зиберта.
Кузнецову предстояло вжиться в свою новую биографию. Согласно ей он — обер-лейтенант 230-го полка 76-й пехотной дивизии Зиберт Пауль Вильгельм, кавалер двух Железных крестов и медали «За зимний поход на восток», в связи с ранением, полученным на фронте, до полного выздоровления является чрезвычайным уполномоченным хозяйственного командования (Виртшафтскоммандо) по использованию в интересах вермахта материальных ресурсов оккупированных областей СССР. Должность позволяла Кузнецову свободно перемещаться по занятой немцами территории и иметь на руках денежные средства, большие, чем у обычного строевого офицера.
Чтобы Кузнецов лучше вошел в роль, его на три месяца определили в офицерский барак лагеря для немецких военнопленных в Красногорске. Позаботились и о расширении культурного горизонта — организовали показ нашумевших в Германии довоенных кинокартин; выдали десяток романов, которыми зачитывалась молодежь фатерлянда в 1930-х, ибо немецкую классику Кузнецов прочел в оригинале еще школьником.
В июле 1942 года Николай Кузнецов был зачислен в отряд спецназначения под командованием капитана госбезопасности Д. Н. Медведева. Под видом все того же Зиберта разведчику предстояло участвовать в ликвидации чиновников рейхскомиссариата Украины (РКУ). 25 августа Кузнецов приземлился на парашюте в лесу близ Ровно, города, который гитлеровцы сделали столицей оккупированной Украины, разместив там 246 учреждений, штабов и управлений центрального подчинения.
Ровно за 16 месяцев Кузнецов уничтожил 11 высших чинов оккупационной администрации. Но не стоит воспринимать его работу исключительно как террористическую. Главной задачей Кузнецова было добывание разведданных. Он один из первых сообщил о грядущем наступлении гитлеровцев на Курской дуге, определил точное местонахождение ставки Гитлера «Вервольф» под Винницей. Один из офицеров абвера, задолжавший Зиберту крупную сумму денег, обещал расплатиться с ним персидскими коврами, о чем Кузнецов сообщил в центр. В Москве информацию восприняли более чем серьезно: это было первое известие о подготовке немецкими спецслужбами операции «Длинный прыжок» — ликвидации Сталина, Рузвельта и Черчилля в ходе Тегеранской конференции.
В ПОИСКАХ «ВЕРВОЛЬФА»
Ставку фюрера выдала… музыка
— На Украине на первых порах Кузнецов, помимо установления связей в Ровно, занимался поиском сверхсекретного объекта — ставки Гитлера под кодовым названием «Вервольф», — продолжает Атаманенко. — Анализируя обстановку, разведчик пришел к мысли, что объект находится не под Киевом, а вблизи Луцка или Винницы. Перелопатил местную прессу. В газете украинских националистов «Волынь» нашел статью, как в Виннице артисты Берлинской оперы провели концерт, куда заглянул сам рейхсмаршал Герман Геринг. А издание «Дойче Украинише цайтунг» сообщало, что на постановке вагнеровской оперы «Тангейзер» в винницком театре присутствовал командующий вермахта генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель.
«Что занесло всемирно известных артистов в украинское захолустье? — размышлял Кузнецов. — Да, оперу обожает Гитлер… Но одной «оперной версии» мало, чтобы делать окончательный выбор в пользу Винницы.
Вскоре нашлась и другая зацепка. Разведчик выяснил, что друг фюрера, верховный комиссар Украины Эрих Кох, срочно убыл в Винницу. Туда же умчался, бросив все дела, штурмбанфюрер СС Ульрих фон Ортель. Накануне за рюмкой коньяка он обмолвился, что ему предстоит встреча с рейхсфюрером. Такое звание в Германии имел лишь один человек — Генрих Гиммлер. Он был тенью фюрера, значит…
О своих выводах Кузнецов доложил куратору. Реакция была мгновенной: 22 декабря 1942 года наши бомбардировщики нанесли бомбовый удар по «Вервольфу»…
СЛОВО НЕ ВОРОБЕЙ
Пожелание Коха стало ключом к победе
Одной из задач Кузнецова было ликвидировать главу рейхскомиссариата Украины обергруппенфюрера СС Эриха Коха. Но тот был неприступен. Находясь в его в кабинете (по легенде, обер-лейтенант Зиберт обратился к Коху за разрешением жениться на фольксдойче), Кузнецов не имел ни малейшего шанса даже дотянуться до своего пистолета.
Одарив просителя дозволением на брак, Кох наставительно произнес: «Не забивайте себе голову тыловыми романами, обер-лейтенант. Поскорее возвращайтесь в свою часть. Она находится на участке фронта, где в ближайшее время начнется сражение, которое решит судьбу Германии, где Советы будут разбиты!»
Вернувшись в отряд, Кузнецов слово в слово передал пожелание Коха. Шифровкой о нем сообщили в Центр. Военная разведка установила: часть, к которой был приписан убитый под Москвой Зиберт, находится в районе Курской дуги. Населенные пункты, расположенные вблизи дуги, значились и в сообщениях Джона Кернкросса из «кембриджской пятерки» и других наших надежных источников — как пункты генерального наступления вермахта.
Подготовка к битве, переломившей ход войны, началась…
Битва на Курской дуге — одно из ключевых сражений Великой Отечественной. В ней участвовало около двух миллионов человек, 6000 танков, 4000 самолетов. Битва стала переломной: инициатива окончательно перешла к Красной Армии. Фото: Петр БЕРНШТЕЙН/РИА Новости
Гибель и посмертная слава
Кузнецов не мог «держаться» вечно. СД и гестапо уже искали террориста в форме немецкого обер-лейтенанта. Застреленный им чиновник львовского штаба военно-воздушных сил перед смертью успел назвать фамилию стрелявшего: «Зиберт». На Кузнецова началась настоящая охота. Разведчик и два его товарища ушли из города и стали пробираться к линии фронта. 9 марта 1944 года Николай Кузнецов, Иван Белов и Ян Каминский в с. Боратин нарвались на отряд УПА и погибли в бою.
Похоронен Н. Кузнецов на Холме Славы в г. Львове. В 1984 году его именем был назван молодой город в Ровенской области. Николаю Кузнецову были поставлены памятники в Ровно, Львове, Екатеринбурге, Тюмени, Челябинске. Он стал первым сотрудником внешней разведки, удостоенным звания Героя Советского Союза.
И последнее, горькое
В июне 1992 года власти г. Львова приняли решение демонтировать памятник советскому разведчику. В день демонтажа на площади было многолюдно. Многие из пришедших на «закрытие» памятника не скрывали слез. Стараниями боевого товарища Кузнецова Николая Струтинского и бывших бойцов отряда Медведева львовский монумент был перевезен в г. Талица, где жил и учился Кузнецов, и установлен в центральном сквере города.
историк спецслужб, писатель Игорь Атаманенко, Комсомольская правда и Блог Фонтанка.ру