9 мая в вос­по­мина­ни­ях «прос­тых лю­дей». К Празднику Великой Победы

Для большинства советских граждан было понятно, что поражение в войне означает смерть. Поэтому долгожданная победа воспринималась как спасение и новая жизнь. 9 мая 1945 года в 2 часа 10 минут ночи советское радио сообщило гражданам СССР долгожданную радостную новость — 8 мая 1945 года в предместье Берлина Карлсхорсте в 22 часа 43 минуты по центрально-европейскому времени (9 мая в 0:43 по московскому времени) был подписан Акт о безоговорочной капитуляции германских вооружённых сил. В эту ночь огромная страна не спала. Люди открывали окна, будили соседей, повсюду была слышна музыка и радостные крики «Победа! Победа!» «Все высыпали на улицу — обнимались, плакали, смеялись. Вокруг царила какая-то эйфория», — вспоминает Ясен Засурский. Предлагаем вниманию наших читателей фрагменты воспоминаний о том, каким был день 9 мая 1945 года в разных судьбах и уголках страны, а также размышления об этом дне, появившиеся у рядовых советских людей по прошествии времени. (На основе материалов «Уроков истории» и “Родины”).

---

МОСКВА

Л.С. Суркова. День Победы. Из книги «Жизнь советского обывателя, описанная им самим». Москва

Восьмого мая продавщица отоварила хлебные карточки одним белым хлебом. Объясняет, что слышала – войне конец. Радист Жора уловил английское сообщение – вроде бы немцы капитулировали.

Мы не верим.

В этот день нас перевели обратно в общежитие – уже тепло, цветут яблони. С новыми соседками, сёстрами в шинелях, Витей и Асей, дочерьми пропавшего без вести генерала, получили комнату, в которой студенты грелись, сжигая на кирпичах бумаги. Потолок почернел от копоти.

Нашли в подвале побелку. Прибиваю к палке свою платяную щетку, она же мочалка, она же теперь кисть. Кончили белить в половине третьего ночи. А в три часа – стук в дверь, словно землетрясение.

– Вставайте, война кончилась!

Все двери открыты, в коридоре толпа. Заводят патефон. Гаснет свет, включаем через батарею. Патефон играет румбу, все танцуют, поют, целуются-обнимаются, смотрят в глаза друг другу – неужто дожили?

Утром Лиля, Нюра, Исаак Каганов собираются на Красную площадь. У меня на девятое билет в Большой, на «Князя Игоря», Паша купила. Надо выйти пораньше, а то не протолкнёшься.

В самом деле, толпа течёт по улице, как река. В неё впадают ручьи из переулков. Все стремятся в центр. Туда же пытаются проехать грузовики с солдатами. Солдаты нагибаются, целуют тех, до кого можно дотянуться. В кузов бросают пачки Беломора, протягивают бутылки.

Описать, что было на Театральной площади, не в моих силах. Такого не было и не будет. Всё, что копилось четыре года – муки, надежды, разочарования, потери – единым духом вырвалось наружу, обняло всех, многократно усиленное. Кажется невозможным, но все друг друга понимали, породнились до близости.

Многие рыдали – потеряли родных, близких. Их утешители тоже плакали. Потери были у всех. В нашей семье пропал без вести двоюродный брат Неех. Семьи маминой племянницы, тёти Розы с мужем, дяди Якова с женой остались в безымянных, неведомых могилах.

Расспрашивали солдат, где воевали, не встречали ли моего отца, сына, брата? Вынимали из кармана чекушки, стаканчики, бутерброды, угощали соседей.

Подъехал Утёсов со своим автобусом, ему аплодировали. Из-за шума ничего не слышно, он уехал на Красную площадь.

Толпа ликовала и плакала.

Где-то сейчас Валя, сидит, небось, в части…

К семи часам я пробралась в театр. Паша уже сидела на месте. Из оркестровой ямы грянули гимны – советский, американский, английский. Звонок – оркестр заиграл увертюру. Зрители кричат, машут руками: – Потом увертюру! Передавайте речь Сталина!

Администратор отмахивается – трансляция только на площади.

Зал наполовину опустел. Соседка вернулась в одном туфле. Оперу исполнили, как никогда, с большим воодушевлением.

На площади остались папиросные коробки, бумажные стаканчики, туфли и шляпы. Домой меня подвезли солдаты.

Открываю дверь, навстречу – Валя! На столе – роскошная ветвь цветущей яблони. Он приехал без увольнительной, влез в окно, на второй этаж!

Будущее туманно. После защиты диплома нет ни жилья, ни постоянной прописки. Неизвестно, когда Валю демобилизуют. Но это всплывёт потом. Сейчас – счастье, война кончилась!

Его демобилизовали после моей защиты. Спросили, откуда ушёл в армию. Он назвал адрес общежития, номер комнаты. И получил в новом паспорте постоянную московскую прописку! Рядом с воинской частью, в лесотехникуме, Вале пообещали работу и комнату. Но вышел закон, что незарегистрированные браки не дают никаких прав. Пришлось идти в ЗАГС. Там очередь непомерная – пришли даже пары, прожившие по 20 лет. Теперь я могу прописаться на Правде. А пока Валя на работе не оформился, он ночует в общежитии, на двух пеленальных столиках, оставшихся от госпиталя.

9 мая в судьбе российских немцев

Из отрывка сочинения Яны Голубевой «На улице моих утрат Зиме господствовать полгода», 2007 – 2008 г.

Конец войны и день Победы прабабушка вспоминает так: «Все радовались и говорили: «Наконец-то наших мужей отпустят!» А она плакала и говорила: «Ваших отпустят, а мой уже никогда не вернётся».

Но рано они радовались – с окончанием войны не кончились страдания российских немцев. <…>

В районах проживания трудармейцев и их семей создавались спецкомендатуры. Но люди надеялись, что им недолго осталось ходить под комендатурой. Многие готовились ехать назад, домой, откуда их депортировали в начале войны. Они верили, что победа изменит их жизнь к лучшему. Ответом на эти надежды стали новые репрессии, которые окончились только после смерти Сталина. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 декабря 1955 г. с российских немцев были сняты все ограничения. Моя прабабушка была освобождена от спецпоселения 17 января 1956 г.

Михаил Вырва, Дрезден

Объявили о капитуляции Германии, прокричали ура, не жалея горла, отсалютовали, но не верилось, что это конец.

С наступлением темноты двинулись к Дрездену. Вдоль дороги много брошенных велосипедов, на которых иногда ехали, чтобы сохранить силы. В Дрездене почти у всех окон висели белые флаги. На улицах Дрездена много немцев и немок с белыми повязками на левой руке, улыбаются. Под вечер спустились к Эльбе, немцы кидают цветы.

ЛЕНИНГРАД

Анна Уманская

С утра ходит слух, что окончилась война. На практике по микробиологии Нина Ивановна сказала, что в 3 часа будет митинг. Девочки разразились аплодисментами, радостные крики, объятия, поцелуи, радость так и светится. Я разразилась слезами. Отчего у меня нет такой ликующей светлой радости? Мне некого ждать, ко мне никто не вернется. Никто. Ни братья, ни любимый. Это такая тяжесть на сердце, что она подавляет радость общего торжества победы. В коллективе еще больше замечаешь свое горе. Все рады за себя: к ним приедут их милые. А мне тяжелее, чем прежде, когда все ждали, все тосковали, все мечтали. Теперь другие дождались, их мечты сбываются, а я могу только еще больше тосковать и мечтать уже нет сил.

Я долго не могла остановить слез. Плакала тихо, только Ксана заметила мои слезы. Потом успокоилась. После занятия выбежали во двор. Увидели стол с репродуктором. Никого не было. Кто-то сказал, что все на площади Льва Толстого. Ринулись на площадь. Бежали так, что сбивали с ног прохожих.

ИРКУТСК

Илья Кузнецов

В этот день – 9 мая надо было к 11 часам дня ехать на занятия, и я спокойно лег спать. Разбудил меня только урок гимнастики. Кстати, у нас в Иркутске уроки гимнастики по радио передавали в течение всей войны, и не было случая, чтобы они прерывались или отменялись. Но в этот день в 9 утра на первом же упражнении музыка прервалась и диктор торопливо произнес: “Внимание, говорит Иркутск. Слушайте передачу из Москвы!” Затем послышался бой кремлевских курантов. Я сразу же вскочил с постели, схватил ручку и бумагу и приготовился записывать Рядом со мною примостился папаша. Левитан торжественно произнес: “Акт о военной капитуляции фашистской Германии”. […]

Быстро нашел флаг, который вывешивали на воротах своего дома, и водрузил его на обычное место. Заметил, что некоторые соседи уже опередили меня – так ждали этот день. […] Гуляющие по улице Карла Маркса мужчины раскованы и раскрепощены. Большинство с заполненными или уже пустыми кувшинами, графинами, бутылями, всюду чокаются и выпивают. Над городом летают самолеты и сбрасывают праздничные листовки, чего уже давно не было, правда, листовки небольшие, не как раньше, но самое главное в них есть. Они призывают “С Победой, товарищи!” […]

САНИТАРНЫЙ ЭШЕЛОН

Петр Терентьев

Узнали, что кончилась война. Ребята услышали такую новость, все поднялись. Все стали невеселые, угрюмые. Что вы хотите: 590 в эшелоне, все безногие, безрукие? Все люди молодые. Только бы им жить да веселиться. А тут кончилась война, а они остались калеками на всю жизнь…

ХАРЬКОВ

Анна Клеванная

– Аня, Аня, вставай, Победа! – слышу голос Сони и открываю глаза…

Мы наскоро одеваемся и идем на площадь Дзержинского. Кругом стрельба, ракеты, шум, смех, поздравления. Кружится голова, сердце готово вырваться наружу. Идем к радиорепродуктору, слушаем еще и еще раз, что наконец немцы сложили оружие. Страшно разболелась голова, разволновалась я, упросила Соню вернуться снова в комнату. Выпила две рюмки водки, одну за Вольдемара, другую за нашу встречу. Водка прескверная, какая-то померанцевая. Я схватила Соню и покружилась с ней, потом попросила ее помолчать и лечь отдохнуть до рассвета… (было около пяти утра).

УНДЕРВАГЕН

Николай Соколов

Деревня Ундерванген. Я уже спал. И вдруг ночью радио оповестило о такой радости. Все было поставлено на ноги. Наступило великое торжество. Сколько поздравлений со стороны командиров и товарищей было в честь этой радости. Сколько поцелуев и торжества, о котором я не опишу так, как это было. До утра гремела гармошка, скрипка, аккордеон. На улице тысячи ракет в разных частях горизонта поднимались вверх. Мы вправе можем гордиться, как победители, и нашими чудесами восхищается народ. Мы заставили Германию пасть перед нами под нашими ударами и ударами союзников. И вот я вспоминаю о своем боевом пути, который и пришлось закончить у порта Пиллау и моря Балтики.

БЕРЛИН

Л. Комарова

Часов в восемь утра к нам в комнату буквально ворвался директор нашего театра Моисей Павлович Войсковский и охрипшим от волнения голосом прокричал: “Девушки! Война кончилась!” Мы выбежали на улицу. Там творилось что-то невообразимое, кричали “ура”, наши солдаты и офицеры обнимались, целовались, качали друг друга, а заодно и нас, стреляли в воздух из револьверов и автоматов. Счастливая, незабываемая минута! К нам подбежал какой-то офицер, вытащил из кармана флакон чудных французских духов и начал от радости просто поливать нас ими. Мы смеялись, кричали, пытались остановить его, говорили, что жаль духов, что от нас будет пахнуть, как из парфюмерного магазина, но ничего не помогло – он вылил на нас весь флакон.

Наше начальство организовало несколько машин, и мы, ликующие, поехали к мрачному, разбитому зданию рейхстага. На его куполе высоко-высоко гордо реяло красное знамя – знамя Победы. Все, кто подъезжал к рейхстагу, оставляли на стенах свои надписи. И мы написали мелом громадными буквами у самого входа “Второй московский фронтовой театр ВТО”. Потом поехали к последней резиденции Гитлера, посмотрели на мрачный подвал.

Представляю себе, что делается сейчас в Москве! И так хочется скорей к себе на Родину.

ПОМЕРАНИЯ

Прокопий Аншуков

Сегодня новый праздник – День Победы. Сколько облегченных и сколько тяжких вздохов в нашей стране и во всем мире, абсолютно в каждой душе. Пить можно сколько душе угодно, но настроение почему-то испортилось. Вчера было лучше. Написал письма, что остался жив после войны.

ЛЕНИНГРАД

Мария Воробьева

8.40 утра. Я “безумная”. Нет, не только я. Весь город обезумел. Все куда-то стремятся, все идут. Меня на улице пятеро поцеловало, я сама поцеловала троих… Раскроют рты, что-то хотят сказать, потом поперхнутся… и целуют. На лицах улыбки – широкие, безудержные, а в глазах слезы. Чужие стали родными…

НЕВИННОМЫСК

Матрена Джулаева

Полчетвертого утром передали по радио мир с Германией. Я лежала еще в постели. Слышу, стрельба. Я думаю, воры у соседей. Кто-то бежит во дворе. Стук в ставню в 4 часа. Мининчиха Е.М. Крик ее: “Вставай, мир”, я с постели – и на двор. Плач и радость. Пришла ко мне Поля с радостью. Был митинг на площади, поясняли из райкома и благодарность нашей Красной Армии, что победили врага, а павшим на поле брани – вечный покой. Сколько было на митинге крику. Вечером пошел дождь.

ЛЕНИНГРАД

Евгения Шаврова

Сегодня уроков не было. Мы явились в школу и организованно пошли на Невский, к РОНО, откуда двинулась демонстрация. Все, знакомые и незнакомые, поздравляют друг друга. Антонина Ивановна, наш директор, все время плачет (у нее погиб муж), но все-таки держится хорошо, школа наша в надежных руках.

КРОЕНДОРФ

Николай Зимин

С утра я ушел в свой родной полк и участвовал в проведении по случаю Дня Победы митинга в деревне Кроендорф близ Фирцен хуген. Митинг проходил на просторной поляне. Желающих выступить оказалось очень много. До сих пор почему-то все никак не укладывается в голове мысль о том, что война закончилась. Ведь до этого я насколько навоевался, что не мог уже себе представить жизнь без войны. Уж настолько мы к ней привыкли. Мы думали, что она никогда уже не закончится. Как это все-таки звучит гордо и торжественно: Германия капитулировала! Подлецы узнали еще раз силу русского патриотизма. Этот 1945 год немцы запомнят как год позорного разгрома.

Сегодня как никогда мне хочется побывать в своей деревне и вместе со своими родными разделить эту большую радость. Скоро мне исполнится 21 год. Трудно себе представить, что в таком совсем юном возрасте я многое пережил и много чего увидел. Одно плохо – у меня мало знаний, хочется учиться. Перспектива для этого есть.

ЛЕНИНГРАД

Татьяна Вассоевич

Мне хотелось встретить этот день как-нибудь серьезно, чтобы я в это время где-нибудь по-настоящему работала. У меня не было радостного веселья, у меня была какая-то строгая радость.

Николай Пунин

8 мая читал лекцию; без четверти час, как только я кончил, вошла студентка и что-то объявила голосом, покрытым аплодисментами. Я догадался, что конец войны; с вечера предыдущего дня уже ходили какие-то слухи, основывавшиеся на заграничном радио. Я прошел в дирекцию; в коридорах поздравляли, кое-кто – женщины, разумеется, – целовался. Из дирекции прошел в столовую; в дальней комнате сидело человек 20 студентов – мальчиков, преимущественно живописцев. Шумно встретили и заставили выпить водки, которую доставали из-под стола.

ВЕЛИКИЙ УСТЮГ

Маргарита Васильева

Вчера, когда я еще спала, прибегает мама из учительской и орет: “Девки, вставайте, ведь война кончилась!!!” Я еще спросонья заорала “ура!”. И сама не знаю что стала делать, только помню, что подушки вверх полетели, а Лидка вскочила с постели, сразу оделась, а потом говорит “Чего?” – “Ура!”

Маме сперва позвонила тетя Аня, что война кончилась, потом Валентина Ивановна, потом я по радио сама услыхала. Сижу на столе и ушам не верю, что правда!

День победы объявили праздником. Потом Екатерина Ф. бежит к нам неумытая, тоже сама не знает, чего прибежала, потом Галина А. со Стасиком.

[добавлено между строками: Надо сказать, что сперва сапоги до зеркального блеска наваксалила]

Я пошла быстро и весело, но куда – и сама не знала. Дошла до школы, там Ганна и Тамара сидят, мы пошли по Советскому к саду, всех поздравляем, я первую самую встретила Галю Седельникову. Я говорю, пойдем к Наташке. Я ей сразу, как услышала, побежала звонить, думаю, знает ли она. Но мама ответила, что радио слушает, ну, думаю, так знает. Наташку позвали, пошли к Кальке. У ней заводили патефон, танцевали, на картах гадали, было весело нам всем.

Только один человек плакал в это время из нашего класса – это В. Скрипов. Им пришла награда за отца “орден Отеч. войны”, отца убили.

КЕНИГСБЕРГ

Владимир Бушин

Кенигсберг, Ротенштайн. Второй день мирного времени. Вчера уже с двух часов ночи почти никто не спал. И до утра была пальба изо всех видов оружия. И раненые в госпиталях ликовали. Утром у репродуктора политотдела, когда еще раз передавали акт капитуляции, встретил Швецова. Мы поздравили друг друга и поцеловались. Позже он пришел к нам на митинг, читал стихи.

А вчера, в самый-то День Победы, я весь день гонял на велосипеде, которых здесь множество. Радость требовала физического выражения.

Днем вчера на одном из перекрестков были танцы, танцевали генерал Гарнич и сам Озеров, наш новый командарм.

МАРИУПОЛЬ

Эльвира Филипович

Вчера кончилась война. Орали репродукторы на всю улицу, а у нас во всех комнатах тихо всхлипывали: у тети Веры – похоронка на руках, а у тети Маши ни похоронки, ни письма вот уже четвертый месяц. Баба тоже поплакала. А потом давай на Маму наседать: “Скорее, мол, надо в свою квартиру ехать, в Покровское Стрешнево”. – “Да ведь нас не пустят в квартиру. Там живут. Эн-ка-вэ-дешник!” – А Баба не сдается. – “Хоть в коридоре будем. А то куда же Владик вернется??” – и плачет. Мама тоже слезы вытирает, но так, чтобы не видела Баба. Владик, родной мамин брат, пропал без вести с весны сорок второго. Должно быть, погиб. Тогда почти все ополченцы погибли… Но Баба уверяет Маму, что Владик живой, она это сердцем чувствует.

К вечеру в комнату к нам, одна за другой, шли соседки и другие женщины. Все зареванные. С виноватыми улыбками просили Бабу “кинуть карты”. Баба раскладывала карты и каждую по очереди уверяла, что “живой”, что “придет”. Успокоенные соседки наприносили конфеток. Накипятили чаю и весело стали друг дружку поздравлять с концом войны. А потом песни пели и снова плакали.

Победа!

Из работы Натальи Мальгиной «Война глазами солдата, как я ее вижу» – на основе рукописной книги Лазаря Евсеевича Рубинчика «Воспоминания и размышления солдата об отдельных событиях Отечественной войны 1941–1945 годов».

«Наш батальон продвигается на запад. 7 мая 1945 года располагаемся в лесу возле острова Узедом.

Все тихо. Стрельбы больше не слышно. Сразу же начали шуровать по домам в поисках съестного.

С одним из бойцов нашей роты заходим в небольшой деревянный домик. Нас молча и настороженно встречают старик и несколько женщин. Мы знаем, куда надо идти, и сразу открываем дверь в кладовку, где обычно хранятся колбасы, вино, иногда мед. И вдруг слышим необычный в данной ситуации крик старика: «Комендант, комендант!» Старик кричит и пытается не пустить нас в кладовку, к продуктам. Вот чудак, идет война, и у нас в руках автоматы. Но в это время заходит комендант (вероятно, он слышал вопли старика) и говорит нам: «Ребята, не берите здесь ничего, идите в расположение своего батальона, война кончилась!» Мы выпили с комендантом шнапс и умчались в свою роту. Там уже знали все, что война окончена.

Дело было днём 8 мая 1945 года.

Победа! Войне конец! Все мы были счастливы. Не сговорившись, начали палить в воздух, а потом бросать оружие и боеприпасы в море. Бросали автоматы, пистолеты и даже пулеметы. Ведь твердо верили – закончилась последняя в истории война и больше никогда-никогда не будет войн».

Возвращение домой

Из работы Натальи Мальгиной «Война глазами солдата, как я ее вижу» – на основе рукописной книги Лазаря Евсеевича Рубинчика «Воспоминания и размышления солдата об отдельных событиях Отечественной войны 1941–1945 годов».

Хорошо помню товарный состав, в котором мне предстояло приехать в Москву. Состав состоял из теплушек (товарных вагонов). В двух или трех ехали девушки-солдаты, их демобилизовывали в первую очередь. Многие из них пили шнапс не хуже мужиков и были очень наглы. Поезд был украшен лозунгами и, как тогда полагалось, портретом товарища Сталина на паровозе. Это был второй эшелон с демобилизованными, направляемый из Германии в Москву. Поэтому на каждой станции, после того как пересекли нашу границу, нас встречали оркестрами, а иногда устраивали митинги. Ехали очень долго, пути в то время были плохими. В теплушке, где я находился, размещалось человек сорок. Лежали на двухэтажных нарах: слева от входа расположился я. Рядом – сержант, фронтовик с полным набором орденов. Было удивительно, что в то время, когда большинство демобилизованных везли тяжелые чемоданы с «трофеями» (один дядя приволок даже в вагон огромное венецианское зеркало), у этого сержанта, кроме вещевого мешка, ничего не было. Мы разговорились, подружились. Сержант тоже окончил 10 классов до войны. На мой вопрос, почему он ничего не везет домой из поверженной фашистской Германии, ответил: «Война окончена. Начинается новая жизнь. У меня будут дети. И они меня спросят: откуда у нас немецкие “трофеи”. Как я посмотрю своим детям в глаза?» Ответ сержанта меня тогда поразил, я запомнил его дословно. Но в то время мне казалось, что вполне оправданно мизерное количество вещей, заимствованное у немецкого населения и умещающееся в чемодане или вещевом мешке солдата. Ведь мы видели, когда ехали домой, вагоны, нагруженные коврами, мебелью, антикварными изделиями. Все это старшие офицеры и генералы отправляли в Россию, в города, где жили их семьи.

Так вот тогда, после разговора с сержантом, я понял, что оправдания мародерству в любой его форме быть не может. <…>

Итак, возвращаемся домой. Во многих теплушках попойка идет с утра до вечера и с вечера до утра. Подъезжаем к Минску, вернее, к тому месту, где когда-то был город Минск. Увидели одни развалины, вокзал тоже полностью разрушен. Но на платформе нас встречает оркестр. А рядом импровизированный базарчик, где бойко идет обмен всякой всячины на солдатские продукты, в основном на американскую тушенку. Толпами гуляем по платформе. Вдруг слышим у одной из теплушек шум и крик. Видим, что разъяренные пьяные солдаты камнями бьют парнишку лет четырнадцати. Оказалось, что этот мальчишка украл сапоги у одного из наших солдат, а тот его поймал на месте преступления. Парня забили до смерти. На крики прибежала мать убитого, она где-то рядом торговала семечками.

После этого инцидента нас спешно погрузили в теплушки, и эшелон отправился дальше. Но больше ни в одном городе нас оркестры не встречали и митингов не проводили. Очевидно, сообщили, что едут «бандиты Рокоссовского».

А в Москве состав остановили километра за два до Белорусского вокзала, выгрузились без лишнего шума и отправились по домам.

Помнится, я сел в трамвай номер 22 и доехал до Никитских ворот. Я дома!

Уважаемые читатели! Дорогие друзья! Редакция “ГардИнфо” от всего сердца поздравляет вас с Праздником Великой Победы! Сегодня мы отдаем дань глубокого уважения и благодарности каждому, кто воевал на передовой и в тылу. С горечью и слезами на глазах вспоминаем всех, кому не суждено было вернуться с полей сражения. Мы верим, что пока в наших сердцах жива священная память о Великом Подвиге, наша Родина останется могучей и непобедимой. И мы желаем вам светлого настроения в этот великий день, счастья и здоровья всегда, несите чистоту своих помыслов детям и внукам, радуйтесь сердцем и душой и не забывайте подвиг тех, кто отдал свою жизнь за наш с вами мир и свободу. Мирного неба над головой. С праздником!