Григорий Эйдлин, «Казанская неотложка»: «Если будем заниматься ковидом, услуги станут сумасшедше дорогими»

Выходец из МВД — о том, как открывал ЧОПы, вникал в медицину и учился у главврачей и министра.

---

«В день поступает порядка 20–25 звонков с просьбой: помогите сделать фиктивную справку о том, что я привит! Отвечаю, что вакцинировался сам, жена, сын, все мои коллеги привиты. А выливать вакцину в унитаз, чтобы дать справку, в то время как все несут тяготы пандемии, неправильно», — говорит владелец «Казанской неотложки» Григорий Эйдлин. Разноплановый бизнесмен из Казани рассказал «БИЗНЕС Online», почему не пошел по пути отставных силовиков, как его занесло в медицину без профильного образования и почему его ЧОП ни за какие коврижки не согласится охранять школу.

Из МВД — в бизнес

— Григорий Павлович, у вас целая семья управленцев: ваш брат Леонид возглавлял ряд крупных коммерческих структур, сын Денис — ныне гендиректор АО «Транспортная карта». Расскажите о себе: как вы пришли в бизнес, какой был ваш первый проект?

— Тяга к бизнесу началась от моей мамы. Она работала на «Тасме» в должности начальника отдела оборудования, и в перестроечные времена первые зачатки перехода с «государевой службы» на бизнес-рельсы начались с нее. Они с моим братом создавали первые бизнес-проекты. А я в это время работал в МВД, поэтому предпринимательства касаться вообще не мог. В бизнес пришел лишь в 2007 году, завершив службу.

Работал я в разных службах: 15 лет трудился на оперативных должностях, в уголовном розыске, в подразделении по экономическим преступлениям, службе собственной безопасности. Был начальником отдела особых поручений министра внутренних дел РТ. За это время многое видел и многое начал понимать. Когда в 2007 году ушел на пенсию, то решил не идти по пути большинства коллег, которые пошли в кадровые подразделения, на предприятия в службы безопасности. Захотелось попробовать что-то свое.

Я выкупил уже существующую компанию, ЧОП, в течение трех лет развил ее и увеличил в 8 раз. Была создана целая группа предприятий, собран коллектив — тогда у нас работали около тысячи человек. На сегодняшний день, к сожалению, этот бизнес сузился, обороты упали вчетверо, и данный бизнес существует у меня в том понимании, что есть ранее взятые обязательства перед партнерами и сотрудниками. Он будет продолжаться, но масштабировать его мы не будем.

Я считаю, что законодательная база, регулирующая ЧОПы, с одной стороны, навела порядок, с другой — регулирует этот бизнес далеко не правильно. В законе очень много взаимоисключающих противоречий. Скорее всего, у такого бизнеса нет развития.

— Какие бизнес-проекты у вас есть сейчас?

— Из активно развивающихся и показавших свою жизнеспособность — центр неотложной медицинской помощи, работающий под брендом «Казанская неотложка», — ей пошел уже 9-й год, и ЧОП «Регион-Закамье».

— Есть ли у вас бизнес-партнеры? Может быть, опять же известные люди из силовых структур?

— Бизнес-партнеров в качестве соучредителей как таковых не было. Но имелись крупные заказчики: Казанский вертолетный завод, КМПО, холдинг «Золотой колос», Татфондбанк, Интехбанк, «Аверс»… Мы продолжаем работать с Ак Барс Банком, рядом МУПов, больниц.

Есть крупный бизнес, где без партнеров не обойтись, где строятся отношения в рамках акционерных обществ. Кстати, многие проблемы обанкротившихся крупных предприятий начались с того, что их руководители почувствовали себя богами: перестали критически оценивать ситуацию и прислушиваться к чужому мнению. Но я считаю, что в мелком бизнесе, к которому я себя отношу, не должны быть равноправные или какие-либо другие партнеры, потому что на каком-то этапе это приводит к базару. Это уже коммунальная квартира. Надо иметь хороших исполнителей, надежных управленцев, нужно не затыкать им рот, принимать во внимание их мнение, даже если оно расходится с твоим. Но есть моменты, решения, которые хочется принимать единолично.

ЧОПЫ: «Есть даже страх заниматься этим бизнесом»

— Что сейчас из себя представляет ваш ЧОП? Сколько объектов и в каких районах он обслуживает?

— Наш ЧОП «Регион-Закамье» обслуживает только Казань. У нас было очень много объектов в закамской зоне: Челнах, Нижнекамске и Альметьевске. Но сейчас от Закамья осталось одно название — из той зоны мы ушли два года назад.

У нас сегодня порядка 10 объектов, 25 круглосуточных постов, работают около 100 сотрудников.

— Каков портрет сотрудника? Какая у них средняя зарплата?

— Многие люди работают на полставки или неполный рабочий день. В основном это пенсионеры, средний возраст — 55–60 лет. Это ветераны МВД, бывшие военные. И потом, потребность в работе у них сезонная: началось лето — пенсионеры уехали на дачу… С весны у нас дефицит рабочих кадров, а осенью — наплыв желающих.

Если говорить о полной загруженности, 160 часов в месяц, то зарплата в зависимости от сложности объекта — от 15 тысяч до 25 тысяч рублей.

Есть ряд постоянных заказчиков, которые работают с нами по 10 лет. Все дело в том, что с 2007 года ни на одном нашем объекте мы не допустили ни единого серьезного ЧП. Бывали, конечно, и проникновения. Но если, не дай бог, вина лежит на охраннике, то мы полностью возмещали ущерб, причем во внесудебном порядке. Это не прописано в договоре — все на уровне человеческих отношений.

И еще. Могу честно сказать, что в нашем ЧОПе с 2007 года не случалось ни одной задержки по заработной плате. Когда не было денег, приносил из дома свои и раздавал сотрудникам. Притом что в большинстве ЧОПов на сегодняшний день задержки зарплаты от одного до трех месяцев — обычное дело. Или увольняют, недоплатив.

— А почему так? Разве охранники не защищены законодательно?

— Вся беда в том, что законодатели нагородили один закон на другой, и в совокупности это дало сумасшествие. Пенсии у нас, как мы видим (раз люди идут работать, а не с внуками сидят), оставляют желать лучшего. Но сейчас приняли решение: экономим деньги пенсионного фонда, работающим пенсионерам пенсии не индексируются. И началась чехарда: люди стали массово увольняться или работать всерую.

А мы всерую не хотим работать. Я, как руководитель и собственник, такого не разрешу: мало ли что с человеком случится! А он не оформлен. Как потом объясняться перед его семьей, контролирующими или правоохранительными органами? А с охранниками, извините, порой приключаются и инциденты…

— Расскажите какой-нибудь яркий случай!

— Мы охраняли один объект. Туда приехали грабители, охранника напугали имитацией, как потом выяснилось, пистолета. Заставили его открыть склад с дорогими удобрениями. Но охранник молодец: открыл склад, пообещал им помощь в погрузке товара, а в это время, тихонечко обходя их машину, порезал колеса. И убежал и вызвал полицию. Грабителей поймали. Мы потом охранника хорошо премировали.

— А можно заказать у вас охрану частного лица? Какой-нибудь VIP-персоны…

— Согласно федеральному закону, ЧОПу запрещено охранять физическое лицо. Чтобы охранять частное лицо, я должен заключить договор о том, что я, к примеру, охраняю его часы или его документы. Или машину.

— А пользуетесь такой лазейкой?

— Нет! Это опять лукавство. Мы иногда охраняли физических лиц, но, к счастью, это было на короткое время — на отдельные поездки, сложные переговоры, командировки.

— А если я захочу нанять частного охранника, куда я должна обратиться? Кто окажет мне эту услугу?

— В принципе никто. Часто бывает так, что телохранителя в организации оформляют как сотрудника, начальника службы безопасности, личного помощника. И он в свою очередь как физлицо покупает травматическое оружие, которое может носить с собой на работе.

Вообще лицензия на ЧОП состоит из 7 пунктов. 7-й пункт обозначает ЧОПы, которые имеют право на использование служебного оружия. А еще сказано, что предприятие, не подпадающее под данный пункт, не имеет брать под охрану объекты массового пребывания людей, такие как школы, детсады, торговые центры, крупные стоянки. Вместе с тем в законе четко сказано, что запрещено несение службы с оружием и его применение в вышеуказанных учреждениях.

Вот сейчас на фоне темы со «стрелками» обсуждают охрану школ. Все ЧОПы, которые там работают, должны иметь 7-й пункт — лицензию на оружие. Но в школе нет ни одного охранника с оружием! Иметь его можно, а применять нельзя.

У сотрудников государственных силовых структур, к примеру, есть четкое разграничение: запрещено применять боевое оружие, если вред от его применения меньше вреда от неприменения. То есть нам надо содержать оружейные комнаты — а это деньги. Надо заключать договоры с вневедомственной охраной, Росгвардией. Держать специалиста по ведению учета оружия и прочее. А применять оружие фактически нельзя.

— Любое — и огнестрельное, и травматическое?

— Разницы в применении что боевого служебного, что травматического оружия для ЧОПа по закону практически нет.

— У вас есть оружейная комната?

— Мы арендуем. Раньше у нас была своя оружейная комната с большим количеством единиц оружия. Но скажу абсолютно объективно. Приходит проверка Росгвардии, говорит: у вас есть нарушения, устранить в такой-то срок. Мы указания выполняем. Через две недели приходит другой проверяющий, спрашивает: а что за дурак вам это написал? Переделайте так, как все было. И подобное бесконечно. Теперь мы арендуем: имеются организации, которые уже собаку на этом съели. Недешевое, кстати, удовольствие — 25–30 тысяч рублей в месяц.

Поэтому и пропадает желание вести бизнес: регулирование оставляет желать лучшего. Так, при выборе ЧОПа государственная организация ориентируется на 44-ФЗ, где главным критерием является низкая цена услуг. Недобросовестные конторы этим пользуются: выигрывают контракт, экономят на сотрудниках и качестве охраны. А добросовестные предприятия в данных торгах проигрывают.

— Но неужели за столько лет сообщество ЧОПов не пожаловалось депутатам или кому-то еще? Пытались ли вы обратиться в местный Госсовет, например?

— Росгвардия — федеральная структура, и все законы, правила и инструкции пишутся в Москве. Можем обратиться, но такой практики, насколько я знаю, не было.

Есть даже страх заниматься этим бизнесом. Вспомним трагические события в учебных заведениях Казани, Перми и так далее. В Перми охранник погиб, в Казани пострадали люди на входе в школу. На сегодняшний день у нас, наверное, не всегда пытаются определить причину трагедии, преступления — у нас сразу начинают искать виноватых.

Я, допустим, никогда ни за какие деньги не заключу договор со школой. Потому что, не дай бог, что случится. Я не говорю даже о «стрелках»… Если дойдет до возбуждения уголовного дела — будут натягивать вину на всех участников охранного процесса: начиная от заказчиков и заканчивая исполнителем. Появятся вопросы: куда охранник отошел в тот момент, откуда вернулся, почему было два охранника, а не пять, а почему их было не 25, а почему школу по периметру не оцепили и не замотали колючей проволокой?..

— У вас есть рецепт для охраны школ?

— До конца обезопасить никогда не будет возможно. Это не бункер. Надо говорить о том, что социальная атмосфера должна быть лучше — а она пока становится хуже. Если уже президент России в выступлении перед депутатами говорит о низких доходах населения… А низкие доходы влекут за собой и все остальное. Когда всплески преступности? Когда голодно, когда бедно.

Конечно, скорее всего, эти «стрелки» психически больны, потому что не может здоровый человек на такое пойти. Но что стало причиной: отсутствие внимания со стороны родителей, интернет-сообщества или употребление наркотиков, трудно сказать. Но разбираться-то надо в этом. А не пытаться оцепить школы.

— У меня обывательский вопрос: почему же нельзя поставить у двери школы не пенсионера, а двух 25-летних молодцев в бронежилетах?

— Здесь дело не в бронежилетах и не в табельном оружии. Ни один молодой человек не пойдет работать на сложную, опасную работу за 25–30 тысяч рублей в месяц. А значит, ему нужно платить не 130–140 рублей за человеко-час, как сейчас, а 300.

— Школы понятно, там попробуй деньги собери. Но неужели такую сумму не может себе позволить, скажем, торговый центр?

— Я не хочу считать чужие деньги. Раньше у нас, например, было целое подразделение со специальным транспортом, служебным оружием, сопровождали дорогие грузы, серьезные мероприятия. А сейчас спроса нет.

Кроме того, те, кто готов платить большие деньги, вряд ли обратятся на аутсорсинг. У них есть свои подразделения, которые они создали, подобрали — это не сторонние люди.

— Вы на днях передали управление данного бизнеса. Кому и почему решили выйти из операционки?

— Передал моему бывшему коллеге по структуре МВД, ветерану. Он проработал у нас более 10 лет и фактически являлся моим заместителем. А я хочу заняться новыми видами бизнеса, о чем будет объявлено чуть позже.

— Переходим к «Казанской неотложке». Это тоже довольно непростой и неочевидный бизнес. Почему вы решили подобным заняться?

— Как-то с близким родственником приключилась проблема: он получил травму в районе и не было возможности организовать туда экстренный выезд. Слава богу, все закончилось хорошо, но тогда возникла мысль: в принципе, это тема. 2012–2013 годы были достаточно «жирные», люди могли себе позволить дополнительный комфорт, некоторые не хотели идти в поликлиники и сидеть в очередях, а мамам, допустим, с детьми просто сложно добираться. Тогда мы посчитали, что это будет востребованно.

Мы сразу решили: не будем позиционировать себя как универсальный медицинский центр. Вот вы заходите в любой медицинский центр, а на входе — доска почета: профессор, академик, кандидат… Некоторые профессора же по факту приходят на консультацию раз в два месяца. Основной прием ведут обычные врачи. Мы не стали обманывать и сказали: у нас нет академиков, у нас все врачи и медработники начального, первичного звена, но практикующие, со стажем от 10 и более лет. Недавно мы сделали исключение и взяли медиков, у которых стаж менее 10 лет, но они умницы. Это врачи скорой медицинской помощи и поликлинические врачи.

— Сколько сейчас у вас сотрудников?

— Порядка 90 человек.

— Где вы их нашли? Собрали по поликлиникам?

— Штатных, кто постоянно трудится, меньше половины. Мы приветствуем работу по совместительству. Практика складывается так, что один врач работает в одной больнице, консультирует во второй и третьей. Это его кругозор, его врачебный опыт.

— Я так понимаю, у вас нет медицинского образования. Как вы не побоялись начать медицинский проект?

— Дело в том, что в этом бизнесе я всегда играл роль администратора и генератора идей. Со мной параллельно работали несколько врачей. Так, главный врач (она ушла в декретный отпуск), молодая, но очень опытная, у нас проработала лет шесть, наверное, и с нуля создавала коллектив. Я очень ей благодарен.

Плюс я сразу же объездил все регулирующие медицинскую деятельность инстанции и познакомился как с чиновниками от медицины, так и почти со всеми главными врачами городских больниц и поликлиник. Большую практическую помощь оказал Ахметов Рамиль Уелович, когда он был руководителем горздрава Казани. В разговорах с министром здравоохранения Вафиным Аделем Юнусовичем, с его заместителями я постигал, что такое медицина.

Ну и такая причина: родители начали стареть. Мне хотелось на их опыте посмотреть, как медицину можно сделать комфортной. К сожалению, комфорт у нас пока предоставляется не в полном объеме. Цель была такая: оказывать медицинские услуги недорого и с максимальными удобствами.

— Сколько у вас машин скорой помощи?

— Именно наших — 6, а в случае необходимости наши партнеры предоставляют нам либо транспорт, либо сформированные экипажи. Мы сотрудничаем со всеми, кто есть на рынке: от коммерческих организаций до государственных, со станциями скорой помощи по всей республике. Мы им также предоставляем заявки на оказание платных услуг. Работаем с медициной катастроф. Если где-то в Татарстане проводятся крупные мероприятия, то мы сопровождаем.

Из бюджета республики мы не берем ни копейки, платим налоги и экономим средства бюджета — за счет того, что разгружаем государственные медучреждения.

— Я так понимаю, в Казани вы единственный игрок в этом бизнесе. Почему нет других?

— Мы единственная частная организация, которая работает по принципу скорой помощи полного спектра услуг в круглосуточном режиме. Круглосуточно дежурит бригада, сидит диспетчер. В Казани есть еще одна коммерческая организация, имеющая лицензию на оказание услуг скорой медпомощи, они наши партнеры, но не оказывают услуг в постоянном формате.

Были похожие проекты и в других регионах Поволжья, они даже приезжали к нам перенимать опыт, но, к сожалению, закрылись. Не знаю почему.

— Платные медцентры цветут и пахнут на каждом углу. А неотложка одна…

— Все дело в том, что в платных клиниках входной чек подешевле. Прием у врача вам обойдется от 300 до 800 рублей. Наш же визит составит примерно 2,5–3 тысячи рублей.

— Я считала, что и дороже. Уверена, что найдется немало клиентов, которые будут готовы заплатить и все 20 тысяч за своевременную помощь.

— Нет. Я всегда призываю наших врачей к тому, чтобы они не навязывали людям платные услуги, которые им не нужны. Да, мы можем обновить автопарк, создать две элитные бригады, которые станут работать на самых богатых людей, средний чек будет составлять 20 тысяч. Мы изучали, поняли, что желающие найдутся, но это не моя бизнес-модель.

— В «коронавирусное» время такие услуги очень востребованы. Скорую помощь не дождешься, а если ты, к примеру, сломал ногу, то заплатишь и все 15 тысяч, лишь бы тебе помогли…

— А есть огромное количество людей, для которых 15 тысяч рублей — это большие деньги. И даже наши 2,5 тысячи рублей — немалые деньги. Человек скорее напьется обезболивающих, привяжет скалку к ноге и за 300 рублей на такси поедет в травмпункт. И получит там полный спектр услуг. Разница в цене в 10 раз.

— Пожалуйста, пусть едет. Но ведь есть много людей богатых, которые могут и заплатить.

— Что значит — медицина для богатых? Бесплатная медицина должна быть доступна для всех. Если мы сравниваем коммерческую и государственную помощь, надо говорить о том, что на платной основе оказывать помощь полного спектра практически невозможно. Не найдем мы такого инвестора, который построит на 10 тысяч квадратных метров больничный комплекс, навтыкает туда оборудования — это 4–5 миллиардов рублей…

Все намного сложнее. Я, допустим, категорически против, когда бюджетная медицина оказывает платные услуги населению. Вот куплен рентгеновский аппарат за бюджетные деньги — из наших с вами налогов. Почему вы заплатили деньги и прошли процедуру быстрее меня, а я должен сидеть и ждать? Кому вы заплатили? На зарплату врачу? И врач завтра, если он непорядочный, будет эту очередь придерживать как можно дольше, чтобы вы заплатили.

— Какой у вас средний поток пациентов?

— По-разному, есть сезонный фактор. Осенью, весной — ОРВИ либо детские инфекции… Тогда мы имеем до 30–40 вызовов в сутки. Обычно в среднем это около 15–20. Бывает, что и пять, и 50 вызовов.

Более половины объема наших услуг — это организация и сопровождение спортивных массовых мероприятий. Есть и другая тенденция, москвичи привезли нам моду: какое-нибудь агентство, гостиница или ресторан заказывает такие услуги на отдельное событие. Автосалоны — на тест-драйвы, рекламные агентства — на мероприятия…

Есть два торговых центра в Казани, которые решили, что им хочется иметь свой медпункт для экстренной помощи. Туда могут зайти как работники, так и посетители. Они заключили с нами договор.

Недавно у нас был заказ: ребята проводили мальчишник. Они приехали сюда на три дня. Что они только ни делали: ездили на охоту, на рыбалку… Честно скажу: там работы даже наркологу досталось! Я даже не говорю о легких ссадинах и травмах… Ребята оторвались по полной.

— А в районы вы выезжаете?

— Конечно. Ездим по всему Татарстану и в другие регионы, по всей стране. В неделю у нас порядка 5–6 вызовов — в «Загородный клуб» в Зеленодольском районе. Больных мы перевозили в Москву, Санкт-Петербург, Казахстан… Очень часто выезжаем в Апастово, Тетюши, Теньки… Когда начинается садово-дачный период, очень много вызовов на дачи.

Но надо помнить, что у нас число машин ограничено потребительским спросом. И я не могу сказать, что мы, обгоняя автомобиль государственной медицинской помощи, несемся по каждому звонку. Мы, видя наши возможности, даже экстренные вызовы порой стараемся не брать, а рекомендуем обратиться в скорую помощь. К примеру, если инфаркт, инсульт… Можем сами переадресовать звонок в скорую, если пациенту тяжело.

Если мы видим, что жизни и здоровью человека ничто не угрожает и он может нас спокойно дождаться, то договариваемся на определенное время, удобное клиенту, которое строго выдерживаем. Скажем, будем через 40 минут. Или через 3,5 часа. Или вечером в 18:00.

— А как вы прогнозируете, что государственная скорая помощь приедет быстрее вас? Бывает ли, что звонит пациент и жалуется, что не может дождаться обычную скорую?

— Я просто знаю, как работает станция скорой медицинской помощи. Да, случается, что пациент звонит и говорит, что не может дождаться карету. И, если у нас есть свободная машина, разумеется, мы его возьмем. И, конечно, окажем ему всю необходимую медпомощь и при надобности довезем до стационара.

Поймите одно: если вам говорят, что бригада государственной скорой помощи будет через три часа, это означает только одно: нет свободных бригад. Мы не хотим сказать, что мы мобильнее или умнее. На самом деле врачам скорой надо памятник ставить…

— Ковидных пациентов вы берете?

— Нет. Потому что бригада должна быть либо специализирована и заниматься только коронавирусными больными, либо не нужно вообще за это браться. Потому что если, не дай бог, медик поедет и заразит другого пациента — я себе такого не прощу.

Второй момент: если мы станем заниматься ковидом, наши услуги будут сумасшедше дорогими. Потому что мы должны приехать по адресу, понять, что есть признаки заболевания коронавирусом, дальше увезти его в стационар. Там мы встанем в очередь медицинских бригад. Бюджетная медицина может себе подобное позволить — эти люди на работе. Я же с пациента беру деньги за каждый час. Если средний вызов стоит порядка 2,5 тысячи рублей, а он там 6 часов простоит, — я что, с него должен 15 тысяч взять? Да, я знаю, что некоторые согласятся и на такое. Но это же неправильно.

— Осенью 2021 года число вызовов у вас стало больше или меньше среднего?

— Если сравнивать с этим летом, то количество вызовов возросло примерно в 2 раза. Если же сравнивать с аналогичным периодом 2019 года, до коронавируса, то у нас процентов на 30 меньше. То есть на «доковидные» показатели мы еще не вышли.

Здесь несколько аспектов. Первое — большое количество людей болеют или недавно переболели ковидом и уже не готовы общаться с медициной — наобщались, скажем так. Второе — это страх, опасения получить инфицирование. Третье — снижение покупательной способности.

И, наконец, что должно стать впоследствии материалом для изучения статистов и медиков: пандемия всплеснула практику самолечения.

— А прививки от коронавируса вы ставите?

— Вообще на рынке есть такая услуга: вакцинирование на дому, выезжают. Но мы подобного не делаем. Надо профессионально этим заниматься, иметь в штате специалиста-вирусолога, а я, опять же повторюсь, не считаю возможным на данной теме зарабатывать.

— Как вы отнеслись к введению QR-кодов в Татарстане?

— Знаете, когда я впервые прочитал о QR-кодах, у меня было возмущение, как и у всех. Но когда я увидел, сколько людей побежали после этого вакцинироваться, то обрадовался.

Хотя, с другой стороны, сколько человек сейчас стоит в очередях в МФЦ… Тут кто-то недоработал на государственном уровне: зная, что народ ломанется делать учетные записи, почему нигде не дали четких разъяснений, что учетную запись можно сделать практически в любом крупном банке? Надо было во всех МФЦ на входы повесить об этом информацию.

— И обязательная вакцинация. Ваша организация уже соответствует требованиям Роспотребнадзора по вакцинации 80 процентов сотрудников?

— У нас уже практически 100 процентов — кто-то привился, кто-то переболел и потом вакцинировался. Я сам болел и сделал прививку по выздоровлении.

Мне в день поступает порядка 20–25 звонков с просьбой: помогите сделать фиктивную справку о том, что я привит! Я отвечаю, что вакцинировался сам, у меня привились жена, сын, все мои коллеги привиты. А выливать вакцину в унитаз, чтобы дать справку, в то время как все несут тяготы пандемии, неправильно.

— Каковы ваши планы по развитию бизнеса неотложки?

— Честно сказать, сегодня мысли такие: надо либо пережить пандемию, либо понять, что это навсегда, и определить, какие будут правила игры. Я считаю, что кризис не бывает вечный. Наши услуги все равно востребованы, и мы продолжим их развивать, именно в формате — новые машины, дополнительные экипажи, другие виды услуг.

Но я всегда говорю коллегам: не пытайтесь подменить бюджетную медицину. Мы не должны создавать иллюзию, что все надо передать бизнесу. Мы должны тем, у кого есть возможность и желание, создавать комфорт.

Скажем, мои сын со снохой, у меня и два внука, пользуются нашими услугами. Причем вызов для них не бесплатный — они оплачивают точно так же, как и все пациенты.

Личный блок

— Григорий Павлович, немного о вашей биографии. Где родились, учились?..

— Я родился в Казани. Первое высшее образование получал в Казанском авиационном институте — я инженер-механик. Хотя перед этим успел поступить в казанское артиллерийское училище, в котором учиться не захотел и перед началом учебы ушел. Впоследствии закончил КФЭИ и институт повышения квалификации, получил юридическое образование и образование менеджера.

— Ваша семья — это.?

— Супруга и сын, сын женат, у него двое детей. В браке я много лет, с женой мы одноклассники. Сын закончил юрфак КГУ, работал в районной администрации Казани, начинал с рядового специалиста и ушел уже в должности начальника отдела Советского района. Потом его пригласили возглавить АО «Транспортная карта», созданную Ак Барс Банком исполкомом Казани. Было много проблем, прошел разные встряски и вышел с честью.

— Вы даете ему советы по работе?

— Конечно, если спрашивает. В плане человеческих отношений — да, в плане общих вопросов бизнеса — да. В плане непосредственного руководства, разумеется, я вмешиваться не могу: он взрослый, опытный, справится сам. Ведь я тоже могу ошибаться, потому что в первую очередь смотрю на него как отец, а не как бизнесмен.

— Ваши хобби?

— Свободное время бывает. Летом выходные дни мы с друзьями проводим на воде. Пять лет назад я подсел на катера: сначала купили один катер, затем — заменили на побольше… Семья очень любит.

А так — пока я работал в МВД, я 17 лет был невыездной. И поэтому смог себе позволить ездить за рубеж после 40 лет. Сейчас наслаждаюсь путешествиями. 2-3 раза в год, пока не пришла пандемия, мы с женой могли купить билеты и поехать куда-нибудь на море или просто погулять.

— И последний вопрос: три секрета успешного бизнеса?

— Первый — от бизнеса надо получать удовольствие. От самого процесса, а не только от получения денег. Второй — вникать во все вопросы, и большие, и мелкие, связанные с твоим делом. Третий — твои близкие, не только родственники, но и все окружение, должны тебя поддерживать. Заниматься каким-то бизнесом, когда все вокруг крутят пальцем у виска, наверное, невозможно — тогда надо будет выбирать семью, друзей или работу. Мне в этом плане повезло: жена могла когда-то высказать свой скепсис, но никогда не была против: мол, делаешь, и молодец.

Меня сильно в жизни штормило: то МВД, то ресторан и казино, то ЧОПы, то банки, то медицина… Но все это просто интересно.

Справочно

ООО «ЧОП «Регион-Закамье»

Частная охранная деятельность в Казани

Год основания — 2008

Выручка в 2020 году — 27 млн рублей, 2019-м — 37 млн рублей

Чистая прибыль в 2020 году — 2 млн рублей, 2019-м — 4,6 млн рублей

Владелец — Эйдлина Светлана Янкелевна

Количество сотрудников — 97 человек

Средняя зарплата сотрудников — 20 тыс. рублей в месяц.

ООО «Центр неотложной медицинской помощи» (бренд «Казанская неотложка»)

Услуги скорой медицинской помощи

Год основания — 2013

Выручка в 2020 году — 20,9 млн рублей, 2019-м — 34,6 млн рублей

В 2020 году — чистый убыток 2,5 млн рублей, в 2019-м — чистая прибыль в 3,7 млн рублей

Владелец — Эйдлин Григорий Павлович

Количество сотрудников — 90 человек

Средняя зарплата сотрудников — от 50 тыс. рублей в месяц (при полной загрузке).

Эйдлин Григорий Павлович — учредитель ЧОП «Регион-Закамье», учредитель и генеральный директор ООО «ЦНМП»

Родился 26 июня 1966 года в Казани

Образование:

Казанский авиационный институт, специальность — инженер-механик (1989 год)

Казанский финансово-экономический институт, специальность — финансист-экономист (2013 год)

Карьера:

1989–2007 годы — сотрудник структур МВД Татарстана

2007 год — по сегодняшний день — учредитель ряда ЧОП и других коммерческих структур

2013 год — по сегодняшний день — учредитель и генеральный директор ООО «Центр неотложной медицинской помощи»

Семейное положение: женат, есть сын, двое внуков.