29 июня Совет Федерации одобрил законопроект о запрете на выращивание в России генно-модифицированных растений и животных. “Открытая Россия” спросила у ученых и профессионалов сельскохозяйственной отрасли, имеет ли этот запрет смысл и к чему он приведет.
Для справки
Законопроект был внесен в Госдуму в феврале 2015 года, 24 июня 2016 года он прошел третье чтение. Кроме запрета на выращивание ГМО закон дает правительству России право запрещать ввоз генетически модифицированных растений и животных. За нарушение запрета предусматривается штраф до 50 тыс. рублей для физических лиц и до 500 тыс. — для юридических.
По результатам опроса Левады-центра за 2011 год, 81% респондентов негативно относились к продуктам, содержащим ГМО, но, как показывают научные исследования, безосновательно.
Еще в 2010 году специалисты Европейской комиссии по науке и информации получили данные об отсутствии повышенной опасности продуктов, содержащих ГМО, по сравнению с обычными. Генная инженерия используется для создания новых сортов и пород, устойчивых к вредителям, болезням (например, методом ГМО был выведен вид свиней, устойчивых к африканской свиной чуме) и неблагоприятным условиям окружающей среды, а также обладающих повышенным содержанием аминокислот и витаминов.
Аркадий Злочевский, президент Российского зернового союза: «Закон работать не будет».
Даже если законопроект будет подписан президентом, то закон работать не будет по простой причине: доказать вину сельхозпроизводителя невозможно. Законопроект о ГМО запрещает выращивание, а не использование. Это бред, потому что таким образом мы стимулируем импорт. Если сельхозпроизводитель вырастил растение, содержащее ГМО, а дальше пришел инспектор и доказал, что этот ГМО выращен на территории России, то производитель предоставляет доказательства, что все семена ввозятся. Да, партии семян сопровождают проведением анализа на наличие тех или иных характеристик, но третье поколение ГМО не имеет справок — там меняют признаки генов. Закон абсурдный. Как вы определите, что это ГМО, если вам не предоставлена информация, как переставлен ген, у вас нет исходника? Без него вы не сможете доказать. А, может, это природная мутация? Вы можете исследовать цепочку ДНК, но это очень дорогой анализ. Если вы хотите контролировать содержание ГМО, то нельзя запрещать. Надо разрешить регистрацию и не выдавать разрешения на посевы в ходе регистрации.
Александр Панчин, кандидат биологических наук, старший научный сотрудник Института проблем передачи информации РАН: «Мы гораздо лучше представляем, что внутри у ГМО, чем у обычных сортов растений или пород животных, которые мы выводим наугад».
Дело в том, что деление организмов на ГМО и не ГМО сугубо условное, юридическое. Оно не имеет биологического смысла и не имеет прямого отношения к безопасности или качеству продукции, которая из них получается.
Поясню: все живые организмы содержат гены. Гены меняются. Мы генетически отличаемся от наших предков. Растения, которые мы едим, отличаются на генетическом уровне от тех, что ели наши предки. Генная инженерия, с помощью которой получают ГМО, — это изменения ДНК. Селекция, с помощью которой получают не ГМО, — это тоже мутации. В обоих случаях могут быть разные мутации: и одиночные замены нуклеотидов ДНК, и изменение числа копий генов, и удаление генов, и попадание генов извне (в природе известны бактерии, которые могут встроить свою ДНК в ДНК растений).
Термин ГМО ничего не говорит нам о характере внесенных генетических изменений и о том, что изменилось в организме. И термин селекция ни о чем нам не говорит. А результат зависит не от того, как организм был получен — в лаборатории методами генной инженерии (ГМО) или селекционным путем, а от того, что у него внутри.
В своей книге «Сумма биотехнологии. Руководство по борьбе с мифами о генетической модификации растений, животных и людей», я поясняю этот момент следующим образом. Сравнить генную инженерию и селекцию нам поможет аналогия: вы пытаетесь купить утюг в интернет-магазине. Допустим, вы знаете, какой именно товар вам нужен, поэтому можете просто взять и купить его. Это генная инженерия. А можете сидеть и до посинения покупать случайные товары: иногда вам привезут пылесос, иногда соковыжималку, иногда новый унитаз. Это случайные мутации. Унитаз — это, может, и неплохо, но унитазом рубашку не погладить. С сотой или тысячной попытки, возможно, вам все-таки повезет, и привезут что-то отдаленно похожее на утюг — например, сковородку. Тогда вы радостно позвоните в магазин и попросите впредь присылать предметы, похожие на предыдущий заказ. Вам, конечно, уже не будут присылать унитазы, а будут слать другие сковородки, кастрюли и, если повезет, утюги. Конечно, первый утюг будет не той марки, но и это уже прогресс! Вы снова позвоните в магазин, поблагодарите их и попросите присылать предметы похожей формы. Теперь вам будут слать только утюги. И в конце концов вы все-таки получите именно тот утюг, который хотели, и, возможно, вам даже не придется перебирать весь ассортимент магазина. Сейчас мы описали селекцию. Результат будет один и тот же, но сразу заказать утюг, согласитесь, проще. Ну и во втором случае у вас еще останется куча ненужного хлама, унитазов, тостеров, штучек для закручивания усов и грабли, на которые вы однажды наступите и сломаете себе нос.
Пока что мы гораздо лучше представляем, что внутри у ГМО, чем у обычных сортов растений или пород животных, которые мы выводим наугад.
Так что остается повторить за любыми крупными научными организациями и обзорами в рецензируемых научных журналах: никаких принципиально новых рисков ГМО по сравнению с обычными сортами растений или породами животных не несут.
Парадоксальность принятого закона заключается в том, что он разрешает импорт ГМО, но запрещает выращивать их. Получается, что если какой-нибудь отечественный генный инженер сделает какую-нибудь перспективную разработку, то ему не удастся законно внедрить ее на территории нашей страны, а придется продать ее компаниям из других стран. А мы будем импортировать готовый продукт. Это приведет к утечке технологий и квалифицированных кадров из страны и к ее отставанию от других стран в бурно развивающейся области. Кроме того, мы потеряем потенциальных инвесторов, которые могли бы вкладывать в подобные разработки в РФ.
Павел Грудинин, директор ЗАО «Совхоз имени Ленина»: «Я считаю, что не доказано, что ГМО невредно, но у каждого должно быть право выбора».
Мы живем не в безвоздушном пространстве. Если ГМО-семена разрешено завозить из-за рубежа, их нельзя запретить сажать в России. Запрещение должно касаться ввоза. Если фермер покупает семена из-за границы, как он может отличить ГМО от не ГМО? На вид вы не определите семена ГМО, я вам честно скажу. Даже лабораторным путем их непросто различить, да и самих лабораторий — 1-2 на всю страну.
С точки зрения запрета генно-модифицированных продуктов я согласен с запретом. Я считаю, что у нас в России достаточно ресурсов, чтобы производить продукты без этих добавок. Своим детям я бы не хотел давать ГМО-продукты, потому что я не уверен, что они невредные. У каждой страны есть свой выбор: китайцы, бразильцы, американцы используют такие продукты. Я считаю, что не доказано, что это невредно, но у каждого должно быть право выбора.
Ася Казанцева, популяризатор науки и научный журналист: «Страна добровольно отказалась от роли сверхдержавы».
Это либо вредительство, либо вопиющая некомпетентность. XX был веком физики, а XXI век — это век биотехнологии. Решение о запрете ГМО в современном мире — это примерно как если бы правительство СССР решило бы отказаться от разработки как ядерного оружия и полетов в космос. С той разницей, что ядерное оружие опасно, а ГМО — нет. Страна добровольно отказалась от роли сверхдержавы — ну окей, может, оно и к лучшему. Наука все равно интернациональна, и с биотехнологиями все будет в порядке, просто не в России.
Александр Зайцев, председатель ассоциации крестьянских хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов России: «Фермеру незачем использовать ГМО».
Я сам фермер. Использование ГМО требует больших денег, фермеры не могут себе этого позволить. Их используют большие корпорации для выращивание скота. Фермер за год вырастит свиней по 3-5 кг, а не первой категории, как корпорации, по 80 кг. Если мы говорим о производстве молочной продукции, то кто занимается добавками пальмового масла, комбижиров? Это тоже все корпорации. Фермеру незачем делать такие затраты — нет сбыта для фермеров. Перекупщики покупают у нас продукцию за мизерную цену. Если ГМО запретят, у фермеров станут больше приобретать продукцию. Цена в первое время повысится, но когда все нормализуется, она упадет.